Дорога шамана - Страница 99

— Кстати, а где наш флаг? — округлив глаза, спросил Нейтред, и я заметил, что зубы у него все в крови.

Мы принялись переглядываться, тогда Нейт вытащил из-под рубашки нашу коричневую лошадку и, широко улыбнувшись, показал нам.

— Неужели вы думали, я оставлю наш флаг валяться в пыли? — хмыкнул он.

Рори прошел по коридору к дверям нашей спальни, хлопнул Нейта по спине, а затем поднял флаг над головой и с гордым видом принялся им размахивать. Несмотря на липкий страх, терзавший всех нас в ожидании неминуемого наказания, я не мог сдержать улыбки. В своем первом сражении наш дозор одержал победу, мы спасли знамя, и лишь двое наших ребят получили ранения. Мне показалось, что это хорошее предзнаменование. Но уже в следующее мгновение я вспомнил о грядущем суровом возмездии за то, что мы нанесли серьезные травмы пяти кадетам противника.

Мои товарищи сидели на своих койках или занимались мелкими делами. Я смыл кровь с рубашки, а затем решил починить рукав. Нейтред дремал. Спинк и Корт тихонько разговаривали о родных и том, как те отреагируют, если получат рапорты о провинностях своих непутевых кадетов. Я даже думать не хотел о том, что сказал бы по этому поводу отец.

Прошло время обеда, за окном начало темнеть, к нам вернулись Трент и Джаред, но обоих так накачали настойкой опия, что они не могли произнести ни одного связного слова. Аккуратный шов на лбу Джареда и шина на руке Трента говорили за них. Они улеглись на свои кровати и закрыли глаза. Вечер казался бесконечным, я быстро сбегал в учебную комнату и забрал оттуда свои учебники. Мы сидели на полу и с грустным видом доделывали уроки, которые бросили, когда помчались спасать флаг. Постепенно нас всех охватили мрачные предчувствия. Про нас словно забыли, но это тягостное ожидание катастрофы, наполненное самыми разными ужасами, которые мы сами себе придумывали, было страшнее любого наказания. Когда сержант Рафет снизу рявкнул: «Выключить свет!», мы тут же выполнили приказ и, не говоря друг другу ни слова, отправились в постели.

Спал я плохо. Думаю, никому из нас не удалось как следует отдохнуть той ночью. Обрывки непонятных, пугающих снов сменяли друг друга — в одном я был женщиной, бродил по территории Академии и кричал: «Где все деревья? Что стало с древним лесом Запада? Неужели эти люди растеряли всю мудрость и сошли с ума? Что можно сделать для таких? Что противопоставить их безумию, если они сотворили такое с собственным лесом?»

Я проснулся оттого, что начал беспокойно метаться в постели, и, открыв глаза, уставился в потолок, пытаясь ответить на этот вопрос. Он казался бессмысленным, но какая-то часть моего существа настойчиво требовала докопаться до истины. Чем город лучше леса, который когда-то здесь стоял? Я желал это знать, но не мог понять зачем.

Я снова провалился в сон, словно стал медленно погружаться в яму со смолой. Мне приснилось, будто я иду над рекой по склону холма, где вырублены все деревья, и что рядом со мной кто-то есть. Но всякий раз, когда я поворачивал голову, чтобы взглянуть на него, он оказывался в нескольких шагах позади меня, вне поля зрения. Я видел его тень на земле — у существа были широкие плечи, а над головой большие рога. Повсюду вокруг нас работали люди в грубой одежде: обрубали ветки, распиливали огромные стволы — и не замечали меня и моего странного спутника. Они весело перекрикивались и, хотя день выдался холодный, утирали пот, выступивший от тяжелой работы. Когда прозвучал рожок, они гурьбой помчались вниз по склону — пришло время обеда, и все получили порции супа и хлеба. Наконец я повернулся к своему спутнику и ответил на его незаданный вопрос.

— Ты не найдешь здесь ответа. Они не знают, почему это делают. Другие им приказывают, а потом платят за работу. Они никогда тут не жили и не охотились. Эти люди пришли сделать то, что им велели. А когда все будет закончено, они уйдут и даже не оглянутся. Лес никогда им не принадлежал, поэтому им не жалко того, что они уничтожают.

Я видел, как тень с могучими рогами медленно кивнула. Существо ничего не сказало, но я услышал суровый женский голос:

— Всюду, куда они пойдут, они будут делать то же самое. Это еще хуже, чем я опасалась. Ты видишь, я была права. Мы должны их остановить.

И снова я проснулся весь в поту, словно у меня вдруг поднялась температура. Я вспомнил бледные пни деревьев, похожие на обломки зубов, и у меня заныла старая рана на голове. Внутри у меня все сжималось от чьей-то чужой боли, такой острой, что я на какое-то время забыл о собственных бедах. Мысли о грядущем показались мне чужими и не очень-то важными. А попытавшись к ним вернуться, я снова заснул.

Я стоял перед трибуналом по стойке «смирно», одетый в парадный мундир, и точно знал, что мне запрещено говорить. Свет из высокого окна падал прямо на лицо и слепил глаза, вся остальная комната тонула во тьме. Я чувствовал под ногами холодный пол. Все мои ощущения сохранились, но при этом я ничего не мог сделать — только стоять и с ужасом слушать, как голоса у меня над головой обсуждают мою судьбу. Они раскатывались по комнате многократным отраженным эхом, и я не различал слов, однако знал, что судят меня.

Неожиданно прозвучал ясный и четкий голос:

— Мальчик-солдат.

Он явно принадлежал женщине, и я удивился.

— Да, мадам.

Голос молвил с мрачной торжественностью:

— Мальчик-солдат, ты должен был их остановить. Ты это сделал?

Я поднял глаза, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть, но темнота надежно скрывала от меня моих судей.

— Я поддался общему настроению. Когда нас позвали, я выбежал вместе с остальными и присоединился к драке. Мне очень жаль. Я не сумел самостоятельно оценить ситуацию и не показал качеств, необходимых настоящему командиру. — Мне стало невыносимо стыдно.