Дорога шамана - Страница 87

— Отлично.

И пошел дальше, к следующему кадету, а счастливый Горд отправился на свое место.

И тут я заметил, что Спинк сидит в страшно напряженной позе со сжатыми в кулаки руками. Я перевел взгляд на его лицо и увидел, что он жутко побледнел. Тогда наконец я посмотрел в его тетрадь, где он пытался решить первую задачу. Маленькие аккуратные цифры заполнили половину страницы, но о правильном решении не было и речи. Он резко закрыл ладонью листок, а когда я на него посмотрел, залился краской. Я отвернулся, чтобы не смущать товарища, и решил сделать вид, будто не понял, что дальше арифметики его знания не распространяются.

Капитан Раск вытер доску и тут же написал на ней новую задачу. На мгновение он замер на месте и постучал мелом, привлекая наше внимание.

— Разумеется, для большинства из вас это лишь повторение того, что вы уже давно изучили. Но, как известно, башню нельзя построить на шатком фундаменте, и потому я решил посмотреть, каков фундамент ваших знаний, прежде чем учить вас дальше.

Спинк тихонько застонал. Мне пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не смотреть на него. Капитан Раск, шаг за шагом, решил задачу, написанную на доске. Затем предложил еще три с возрастающей сложностью и тоже подробно показал нам, как они решаются. Он был хорошим учителем и очень четко все объяснял. Спинк рядом с решением задач лихорадочно записывал пояснения к каждому шагу, но я видел, что он окончательно запутался в понятиях, о которых никогда не слышал.

Когда я первым поднял руку, справившись со следующей задачей и потом еще с одной, то чувствовал себя неловко, словно я специально демонстрирую ему свои знания. И всякий раз рядом со мной у доски стоял Горд, но его решение было изящнее и проще моего, хотя оба получали правильный ответ. После того как мы возвращались на свои места, капитан Раск давал дополнительное задание тем, кто не сумел в числе первых пяти кадетов решить предложенную задачу. По окончании урока почти весь класс жалобно стонал, понимая, сколько времени придется потратить на огромное домашнее задание к завтрашнему дню. Мы встали, провожая выходящего из класса преподавателя. Кадеты зашумели, собирая вещи, и я воспользовался этим, чтобы предложить Спинку:

— Давай вечером вместе сделаем задание.

Он не стал говорить, что мне практика не нужна, и вместо этого, опустив глаза, ответил:

— Я буду тебе очень признателен. Если у тебя есть время.

Другие дозоры быстро ушли, а мы с нетерпением ждали Дента, но вместо него появился еще один незнакомый капрал и повел нас на следующее занятие. Неожиданно меня охватило возмущение — мы направлялись в здание, из которого ушли полтора часа назад. Почему начальство не составило наше расписание таким образом, чтобы за уроком истории следовал варнийский? Тогда нам не пришлось бы как угорелым носиться по всей территории Академии. Единственным утешением служило то, что это занятие было последним перед обедом.

В классе уже сидела группа первокурсников, и нам впервые удалось поговорить с ребятами из другого дозора без присмотра начальства. Мы довольно быстро нашли общий язык, поскольку они тоже были сыновьями новых аристократов. Их дозор насчитывал пятнадцать человек. Как выяснилось, наших товарищей разместили на самом верхнем этаже в Скелтзин-Холле, в одной большой комнате с окнами в торцах и такими дырами в потолке, что в них легко залетали голуби. Услышав это, мы поняли, как нам повезло, что нас определили жить в Карнестон-Хаус. Правда, им обещали все починить до наступления зимы, но уже и сейчас ночной ветер с реки — штука не слишком приятная.

Мы сидели и разговаривали примерно с четверть часа, а преподаватель так и не появился. Потом в класс влетел раскрасневшийся капрал Дент и поинтересовался, что мы здесь делаем и почему не дождались его. Пока мы неслись за ним по коридору и на следующий этаж в нужный класс, другой капрал тоже нашел своих подопечных. По дороге они принялись отчитывать нас за идиотскую идею пойти за кадетами, которых до сих пор в глаза не видели, и я сообразил, что кто-то просто решил подшутить над Дентом и его товарищем, а мы стали невольными жертвами.

Оба дозора опоздали на урок и оказались в этом виноваты. Мистер Арнис обращался к нам на варнийском и заявил, что на его занятиях мы должны будем говорить только на этом языке, ибо иначе никогда не добьемся беглости. А еще он добавил: если мы думаем, будто нам будет позволено демонстрировать ему неуважение, потому что он не военный, мы скоро узнаем, насколько сильно ошибаемся. Я примерно понял смысл его речи и вслед за остальными направился в конец класса, где имелись незанятые места. Только Трист, казалось, чувствовал себя здесь совершенно уверенно. Он сидел недалеко от меня, и я видел, как его ручка легко скользит по бумаге. Прежде чем отпустить нас, преподаватель в качестве домашнего задания велел нам перевести на гернийский вступление к «Дневнику варнийского коммандера Гилшо», а также составить на варнийском письмо родителям, в котором рассказать о своем первом дне в Академии. Из-за опоздания мы получили еще и дополнительное задание — написать официальное извинение за несоблюдение учебного распорядка. Кто-то в конце класса тихонько застонал, и преподаватель позволил себе улыбнуться — единственное за целый день проявление человеческих чувств со стороны наших наставников.

Поскольку мы опоздали, он нас задержал, и теперь мечтам о неспешной прогулке до Карнестон-Хауса и спокойном обеде не суждено было сбыться. Капрал Дент уже ждал нас, жутко недовольный тем, что не может отправиться на обед. Он заставил нас построиться и маршировать до казармы, где мы должны были оставить книги и письменные принадлежности. Но прежде чем позволить нам подняться наверх, он с садистским удовольствием сообщил, что ни один из нас не прошел первую проверку на умение содержать в порядке свои вещи и спальню. Порывшись для большей внушительности в кармане, он достал список того, что мы обязаны исправить, причем сделать это до обеда. И добавил: теперь проверка наших спален будет проходить каждое утро перед завтраком.