Дорога шамана - Страница 148

К оглавлению

148

Только безумец мог бы увидеть в том, что сейчас произошло, хоть какой-то смысл. А я не хотел сходить с ума и не мог позволить себе всерьез размышлять об этих вещах, не мог допустить, чтобы они стали реальностью. Кое-как поднявшись на ноги, я отошел в сторону. Сердце бешено колотилось в груди, я задыхался и с трудом переставлял ноги. Неожиданно мною овладел гнев на Эпини и на себя — зачем мы позволили жутким снам войти в мою жизнь? И еще я был зол на Спинка, ставшего свидетелем моих мучений.

— Как жаль, что я позволил ей уговорить себя участвовать в этом дурацком спиритическом сеансе! — прорычал я.

— Не думаю, что мы столкнулись с обманом, Невар, — твердо проговорил Спинк, словно я обвинял в случившемся Эпини. Он все еще держал мою кузину в объятиях. Его лицо побледнело, и веснушки стали особенно заметны. — Не стану утверждать, что происходящее здесь хоть как-то согласовывалось со здравым смыслом, но… Эпини нас не обманывала. — Потом Спинк, запинаясь, добавил: — Она не приходит в себя, Невар! Что мы с тобой наделали? Мне следовало прислушаться к твоим словам. Теперь я понимаю, что ты был прав. Эпини! Невар, я сожалею. Эпини! Пожалуйся, очнись!

Я отвернулся, чтобы не видеть муки, застывшей на его лице. Спинк, как и я, был в высшей степени рассудительным человеком. Если мы начнем верить, что моя кузина способна призывать духов, которые говорят ее устами, куда нас это заведет? Но в противном случае нам следовало признать, что либо Эпини безумна, либо она бессовестная лгунья, потешающаяся над нами. Я упрямо отбрасывал одну теорию за другой и отвернулся от несчастного Спинка, чтобы не видеть его страданий.

— Этого не должно было случиться! — яростно выкрикнул я.

По всей видимости, Спинк принял мой упрек на свой счет. Он стал осторожно похлопывать Эпини по щекам, чтобы привести ее в чувство. На его лице появилось испуганное выражение, казалось, еще немного — и он заплачет.

Я спустился к реке, намочил платок и вернулся, чтобы охладить виски и запястья Эпини. Девушка начала медленно приходить в себя. Но даже после того, как она села, ее глаза оставались пустыми. Наконец она посмотрела на меня и едва слышно пролепетала:

— Я хочу вернуться домой. Пожалуйста.

Я привел наших лошадей и помог кузине сесть в седло. Обратно мы ехали гораздо медленнее. Всю дорогу я молчал. Спинк пытался поддерживать ничего не значащий разговор, но после третьей попытки Эпини устало пробормотала, что желает послушать пение птиц. Однако птиц вокруг и в помине не было. Без сомнения, Эпини понимала, что Спинк выведен из равновесия и пытается ее успокоить, но у нее не осталось сил, чтобы его утешить. А я хотел забыть обо всем, для чего убеждал себя, что кузина устроила спиритический сеанс, дабы привлечь внимание Спинка. Но у меня ничего не получалось. Если ее цели были именно таковы, то почему же она, полностью добившись своего, теперь едет молча, отрешенно глядя перед собой, и не пытается воспользоваться тревогой моего друга? А еще меня очень интересовало, что у нее осталось в памяти. У дома мы спешились, и я позволил Спинку проводить Эпини, а сам отвел лошадей в конюшни.

Когда я вошел в нашу маленькую гостиную, Спинк сообщил, что у моей кузины разболелась голова и она не будет участвовать в нашей трапезе. Когда мы уселись за стол и я передал слова Эпини дяде, он кивнул и ответил, что у нее частенько бывают головные боли. Ему поведение дочери не показалось странным, и он с увлечением начал планировать наш следующий визит. Спинк молчал, и я видел, что у него от волнения пропал аппетит. Я же честно предупредил, что у нас ожидается усложнение учебного материала и в связи с этим нам придется заниматься значительно больше. Спинк с несчастным видом кивнул.

ГЛАВА 17
ТАЙБЕР

По пути в Академию мы почти не разговаривали. Время пролетело очень быстро, как часто бывает в тех случаях, когда чего-то боишься. Мы со Спинком с тревогой ожидали дальнейшего развития событий, а дядя погрузился в глубокие раздумья. Странный спиритический сеанс и поведение Эпини после него занимали все мои мысли. И я мучительно пытался решить, следует ли мне поведать о том, что произошло, дяде. Но я не мог рассказать ему обо всем, не упомянув при этом о собственных ощущениях. Я пытался восстановить последовательность событий, вспоминал слова, произнесенные кузиной. Постепенно я пришел к заключению, что именно мое толкование ее речей делало их такими чуждыми и странными. Она ведь не говорила: «Я, древесный страж, протягиваю к тебе руки из прошлого!» Все последующие выводы сделал сам. А Эпини лишь посмотрела на меня со странным выражением и произнесла какую-то невнятицу магии и заклинании «Держи крепко».

Меня поразило собственное открытие. Я сам все придумал. На самом деле ничего не случилось. И я милостиво решил, что моя кузина, глупая девчонка, действительно искренне верит в духов, которые проникают в ее разум и заставляют произносить глупости. Нет, ее обман не был сознательным. Но на меня ее игра произвела впечатление, и я уже сам досочинил детали, так меня встревожившие. Если бы я, как современный и рациональный человек, взглянул на то, что она говорила и делала, я сразу бы это понял. Глубоко вздохнув, я с огромным облегчением отбросил свои страхи. Я один во всем виноват и теперь расплачиваюсь за безволие — зря я согласился участвовать в нечестивом сеансе. В следующий раз нужно быть умнее. Я старше Эпини, и я мужчина. Не следовало подавать ей дурной пример, одобряя подобные глупости. Больше я такой ошибки не совершу. Спинк, тоже пребывавший в угнетенном состоянии, молча смотрел в окно. Наверное, дядя неправильно истолковал причины нашей глубокой задумчивости. Когда мы подъезжали к Академии, он глубоко вздохнул и предупредил нас, что послал курьера с просьбой к начальнику Академии уделить ему час времени. Потом дядя добавил:

148